Кот, который приезжал к завтраку - Страница 52

— О'кей, — согласился Квиллер, — но теперь это совершенно другая игра. Мы больше не подсчитываем очки — мы расшифровываем слова.

Коко зачарованно следил, как костяшки домино вразброс ложились на столешницу. Вместо того чтобы встать на стул и положить передние лапы на стол, он, однако, предпочел усесться на домино, словно курица, высиживающая яйца.

— Что всё это значит? — спросил Квиллер. — У тебя кишечник расстроен?

Кот, казалось, знал, что делал. Внезапно он поднялся и, заворчав, столкнул несколько костяшек на пол. Быстро, предвкушая что-то необычное, Квиллер подобрал их.

Сложив очки на каждой костяшке, он получил 0/3, 6/6, 4/4, 5/6, которые в алфавите соответствовали «В», «Л», «З» и «К».

— Далеко тут не уедешь, — разочаровался Квиллер. — Нам нужны гласные — как тогда, когда мы играли в скреббл.

Он спросил себя: «Что кот знает о гласных?» И всё же… Коко умел читать его мысли, не понимая его речи.

То ли Коко понял, то ли следующий его ход был феноменальным совпадением. Он принёс 0/1, 6/3 и 5/5, которые соответствовали «А», «И» и «И».

Квиллер замычал и кулаками ударил себя по лбу. Это было сверх его разумения, но он, по счастью, научился принимать действия Коко на веру. «Кто поверил бы, — спрашивал он себя, — что взрослый мужчина в здравом рассудке станет участвовать в подобном фарсе?» Предосторожности ради он задернул оконные занавески.

После этого попытки Коко сделались ещё удачнее. Иногда он сметал костяшки со стола быстрым взмахом хвоста, и Квиллер по нескольким костяшкам сумел расшифровать слова клад, вёл, беда, залив (это могло быть и звали).

К сожалению, процесс ограничивайся первыми двенадцатью буквами алфавита. Тем не менее он был азартен и сохранил запись: индейка, дива, вилка, давай, Квилл!

Коко сталкивал домино со стола, Квиллер переводил их в слова, Юм-Юм сидела на пузичке и давала непрошеные советы.

Наконец кошки, у которых невелик запас внимания, потеряли интерес к игре, и Квиллер решил, что пора идти в центр. Прежде всего он зашёл в антикварную лавку. За письменным столом сидела Нуазетта, изумительно выглядевшая и читавшая другой журнал или, возможно, тот же самый.

— Добрый день, мадемуазель, — любезно начал он.

Она взглянула, улыбнулась, узнав его, и он понял, что её блестящие карие глаза щедро подведены светло-коричневой тенью.

— Ах, вы вернулись? Что вас интересует сегодня?

— Зелёный стеклянный набор для ланча, — сказал он. — Он был бы хорошим подарком для моей сестры, которая во Флориде, но я не знаю, как насчёт цвета.

— Зелёное стекло можно использовать при розовом, жёлтом или белом столовом бельё, — объяснила она. — Оно даёт наибольшее наслаждение цветом.

— Понимаю… Моя сестра живёт неподалеку от Палм-Бич. Ей доставило бы удовольствие сходить в вашу лавку. Она у вас на Уорс-авеню?

Нуазетта пожала плечами, словно извиняясь.

— В настоящее время я, к сожалению, не знаю своего адреса. В связи с истечением срока аренды я переезжаю.

Квиллер пробормотал что-то о наборе для ланча, о своей сестре и бочком вышел из лавки. Он убедился, что это та самая женщина, которую он видел — и слышал — вчера в «Пиратском логове». Дрожь предчувствия в корнях усов говорила ему, что она ещё и та женщина, которая пила с утонувшим мужчиной.

Следующей остановкой Квиллера была почта. Он точно знал, что Полли отправит открытку на следующий же день по приезде. Затем, рассуждал он, открытка пойдет из поселка, где живёт подруга Полли, в Генеральную почтовую службу Портланда, а потом через весь штат — в Генеральную почтовую службу Миннеаполиса, откуда будет доставлена в Пикакс и отправлена Квиллеровой секретарской службой на остров через Генеральную почтовую службу Милуоки, у которой не окажется на компьютере острова Завтрак, так что открытка Полли отправится в Чикаго, в стол возврата.

Во всяком случае, думал он, так оно обычно бывает. Несомненно одно: на Грушевый остров открытка не пришла.

В отеле он отыскал Двайта Сомерса и вызвал его на пару слов. Они побрели к дальнему краю бассейна.

— Я попрошу тебя об одолжении, — сказал Квиллер. — Мне надо узнать полное имя Нуазетты, которая держит антикварную лавку. У неё должен быть подписанный с отелем договор. Он может быть в архиве отеля?

— Вероятно, но у меня нет к нему доступа.

— Ты мог бы попасть в хранилище хитростью.

— Это так важно? О'кей, я попробую.

— Сделай это, очень тебе буду обязан. Кстати, завтра я приведу русалочку на ланч в Корсарскую комнату — на случай, если ты захочешь составить о ней своё мнение.

— А как тебе живётся с ближайшей твоей соседкой? — спросил Двайт.

— Я её избегаю, но узнал, почему она работает в четырёхстах милях севернее чего бы то ни было. Она приехала в Локмастер потому, что это лошадиный округ, а она любит кататься.

— Ты уверен? — спросил Двайт. — Когда мы обедали в ресторане «Конь-огонь» окруженные охапками сена, седлами и фотографиями знаменитых лошадей, она ни разу и слова не сказала о верховой езде, да и это бледное лицо принадлежит скорее затворнице.

— Тут что-то с чем-то не сходится, — признал Квиллер. — А как в последнее время настроение твоего босса?

— Сегодня он рвет и мечет. Сюда переправился фотожурналист из вашей газеты и расспрашивал гостей отеля, что они думают по поводу одичавших котов на острове. Дон вышвырнул его и отказался что-либо говорить для публикации.

Выходя из отеля, Квиллер увидел громадную фигуру, занявшую одну из качалок крыльца и энергично раскачивавшуюся. Он вынужден был приглядеться: никогда прежде он не видел пикаксского шефа полиции, одетого во что-либо, кроме официального мундира или шотландского килта. Он опустился в качалку рядом и окликнул его: